Городские сооружения
«Монастырь был замкнут в самом себе. Собор (городской) – открыт миру. Это была публичная проповедь, безмолвная речь, обращенная ко всем верующим, но прежде всего – демонстрация власти. Своими фасадами, похожими на крепостные, неприступными башнями, служившими их продолжением, Собор говорил о верховной власти, о Христе-Царе.
И стены его украшали скульптурные вереницы царей и епископов. Собор и в самом деле утверждал, что спасения достигают, соблюдая порядок
и дисциплину, под контролем власти, или, точнее, двух сотрудничающих властей – епископа и государя».

«Первоначально единственными сооружениями в городе были церкви…
Городской собор – это архитектурный, идеологический и даже в каком-то смысле хозяйственный центр города. Вокруг него лепятся лавки ремесленников и торговцев. У его портала завязываются научные и политические дискуссии, здесь же в праздничные дни разворачиваются театральные представления…
Постепенно по мере укрепления городской самостоятельности и роста купеческих богатств в городах начали возводить новые общественные здания: помещения городских советов (ратуши), крытые рынки… больницы и колледжи, склады и цеховые помещения.
Ратуша – символ городской независимости – имела обычно в нижнем этаже склад или арсенал; по фасаду нижний этаж украшался аркадами, над ним был устроен парадный зал и ряд меньших помещений для заседаний. Подражая феодальному замку, ратуша включала в себя беффруа – башню, где висел набатный колокол, размещалась городская тюрьма, хранились городские хартии и казна…»

Улицы города
«Дома теснятся в узких и кривых улочках, и от нависающих вразнобой эркеров улочки кажутся еще более узкими и кривыми… Наиболее типична улица шириной в 7 – 8 метров (такова, например, ширина важной магистрали, которая вела к собору Парижской Богоматери). Маленькие улицы и переулки были значительно уже – не более двух метров, а во многих старинных городах встречались улочки шириной и в метр. Одна из улиц старинного Брюсселя носила название «Улица одного человека», свидетельствующее о том, что два человека не могли там разойтись. Уличное движение составляли три элемента: пешеходы, животные, повозки. По улицам средневековых городов часто гнали стада».

«Средневековые дома не имели нумерации, ее заменяли отличительные знаки – барельефы на религиозные сюжеты, скульптурные портреты владельцев и т. п., являвшиеся одновременно и украшением домов.
Содержание улиц в порядке и чистоте составляло постоянную заботу городских властей. Серьезную проблему составлял вопрос, куда девать мусор и нечистоты: большей частью их сбрасывали в реки или в близлежащие рвы.
Первые сведения о мостовых исходят из Парижа конца XII века. Каждому горожанину вменялось в обязанность заботиться о том, чтобы улица перед его домом была замощена.
Но так было далеко не во всех городах средневековой Европы… Еще в конце XV века жители города Рейтлинга уговаривали императора Фридриха III (1440 – 1493) не приезжать к ним, однако он не послушался совета и едва не погиб в грязи вместе с лошадью…».

«Из-за постоянной грязи почти все члены думы ходят в думу в деревянных башмаках, и когда сидят в зале совета, деревянные башмаки стоят за дверью. Глядя на них, можно отлично сосчитать, сколько человек явилось на заседание…
Улицы не мостились. Первые мостовые в Западной Европе появились поздно: в Праге – в 1331 г., в Нюрнберге – в 1368 г. (и то лишь на нескольких улицах), во Франкфурте-на-Майне – только в 1399 г.
Жители домов выплескивали все содержимое ведер и лоханок прямо на улицу, на горе зазевавшемуся прохожему. Застоявшиеся помои образовывали смрадные лужи, а неугомонные городские свиньи, которых было великое множество, дополняли картину».

«В особых случаях улицы города покрывали щебнем или соломой, причем каждый житель сам стелил солому у своего дома.
На перекрестках обычно набрасывали большие камни или бревна на ширину шага – чтобы можно было перескочить через улицу как через широкий ручей. Но часто и этого оказывалось недостаточно – тогда городской магистрат собирал с каждой телеги особую пошлину, которая шла на покрытие издержек по устройству и ремонт мостовой….
Город еще совсем не освещается. Только в редких случаях вывешиваются у домов фонари или просто вставляются смоляные факелы в особенные, сделанные для этой цели, железные ручки. В обыкновенное время обыватели выходят ночью на улицу с фонарями в руках…».

Городские дома
«Вплоть до XVIII века меблированные комнаты в Париже (их держали виноторговцы или цирюльники) – грязные, полные вшей и клопов – служили прибежищем публичным женщинам, преступникам, чужеземцам, молодым людям без средств, только что приехавшим из своей провинции…
Люди с чуть большим достатком жили на новых антресолях, в помещениях “вроде подвалов”, или в последних этажах домов. Как правило, чем выше вы поднимались, тем ниже становилось социальное положение квартиранта...
Лавка или мастерская помещались в собственном доме хозяина, и там же он поселял своих работников и подмастерьев. Отсюда и возникла характерная форма домов купцов и ремесленников в Париже, домов узких (по причине цен на землю) и высоких: внизу размещалась лавка, над нею жилище хозяина, а выше – комнаты работников».

Интерьеры домов
«Пол на первом этаже долго будет делаться из утрамбованной земли, затем его будут покрывать каменными плитами или керамической плиткой. Потолок долгое время именовали «полом»: он в самом деле был всего лишь полом чердака или вышележащего этажа; его поддерживали выступавшие наружу балки: необработанные в рядовых домах, отесанные, декорированные или обитые тканью – в богатых жилищах.
Самый любопытный обычай старины вплоть до XVI века и даже позже заключается в том, чтобы покрывать полы первого этажа и жилых комнат соломой зимой и зелеными листьями и цветами – летом….
Отопление было еще скверным, вентиляция – смехотворной, пищу готовили на деревенский лад…. А ночные горшки продолжали выливать в окна, как это было всегда – улицы представляли собой клоаки.
Ванная комната была редчайшей роскошью. Блохи, вши и клопы кишели как в Лондоне, так и в Париже, как в жилищах богатых, так и в домах бедняков. А что касается освещения домов, то свечи разных сортов и масляные лампы сохранятся до того времени, когда появится – а будет это только в начале XIX века – голубое пламя осветительного газа…
Так что, если бы мы непрошеными гостями появились в интерьерах минувших времен, мы бы быстро почувствовали себя там не в своей тарелке. Их излишеств, как бы красивы они ни были (а нередко они бывали восхитительны!), нам бы оказалось недостаточно».